Вспоминая историю Качканара нельзя не упомянуть имя, которое известно всем первостроителям, имя, которое с гордостью носит Качканарская городская библиотека. - Федор Тимофеевич Селянин.

Удивительна судьба этого человека. Качканар стал для Селянина родным, хоть и родился он в городе Ирбите Свердловской области. Трудовую деятельность начал в далёком 1947 году рабочим маркшейдерского бюро Ново-Ленинской шахты Красноуральского рудоуправления. Прошел путь от рабочего до секретаря горкома партии. Качканар стал яркой звёздочкой на жизненном небосклоне Селянина. Когда только начинался Качканар, и первостроители спали в палатках, примерзая одеялами к земле, Селянин, тогда секретарь Нижнетуринского городского комитета комсомола, был рядом с первыми лесорубами и плотниками.

Он не уставал рассказывать о Качканаре - в шко­лах, в суворовском училище, на пленумах и конферен­циях. О красноречии Селянина ходили легенды. Был однажды такой фантастический случай. Час ночи. В маленьком рудничном клубе сидит кучка сонных ребят-новичков, приехавших на Качканар. Усталые, злые, неустроенные. Их не ждали в тот день. Где разместить – никто не подумал. И сейчас предстояло им коротать ночь в неубранном, неуютном зале. Вновь прибывшие, бурчали: «Заманиваете, обещаете! А у самих и ночевать негде» И вдруг на пороге появляется Фёдор Селянин. В кепочке, плаще, парень, как все, ничем не приметный, пристраивается к подоконнику и, будто не слыша недовольных голосов, начинает говорить:

— А что, ребята, может, лет через двадцать вы оглянетесь на свою жизнь, отыскивая минуту и час, когда вы сделали первый сознательный шаг в мир будущего, и вспомните именно этот час. Ночь. Старый клуб. Неуют. Ни оркестра, ни цветов. Ничего такого, что бы подбодрило вас. Только ваше собственное сердце и разум, которые говорят: «Нет, все правильно. Ведь не ради славы, не ради чьих-то похвал ехали мы в медвежий этот угол. Ехали затем, чтоб стал он моложе и светлей, чтобы снять с него медвежье звание...» Федя рассказывал, и смотрел в глаза ребятам, и видел как меняются они: скептические, насмешливые, доверчивые, они теплеют, сосредоточиваются на какой-то видно, новой для них мысли.

Добродушный, открытый, душевный, а если требовалось, жесткий и принципиальный — таким его знали. На комсомольской, партийной, профсоюзной работе — всюду Федор Тимофеевич был на своем месте. Обладая глубокой эрудицией, он всегда был тактичен и даже мягок. Этим и нравился людям. Селянин «заворачивал» делами огромной важности, общался с тысячными аудиториями и помнил о нуждах отдельных людей. Для одного «выбил» он благоустроенную квартиру, другому — путевку в санаторий, третьего предостерег от неправильных действий. Люди верили, что Селянин все может, Селянин не оставит в беде. Он старался не обмануть этих надежд. Селянина не просто уважали. Он был не просто талантлив. Его любили! За проникновение в чужую жизнь, за простоту, за чистоту сердца, за то, что был он весь открыт, во всей своей жизни и мыслях, ясен и горяч, свой среди своих.

В календаре жизни, в памяти людей минувшее остаётся – воспоминаниями, делами, городами, заводами, и, конечно же, своими стихами. Селянин это прекрасно понимал и обо всём этом писал:

Никто-никто не упрекнёт меня,
Что в жизни я опасностей боялся.
И, повзрослевший, выйдя из огня,
Я, как ребёнок, искренним остался.
О жизнь! Поток твой яростный носил,
Бросал меня и в сердце бил с налёту.
И если скажут в будущем: «Он жил!»
То, значит, я боролся и работал.